No doubt it is true that genius is born, not made. But while it is a mistake to try and discover reasons for a man being a genius, it is proper and most interesting to note how his genius has taken on a certain shape and direction as a result of his environment.
Now, Durer was born a German; Leonardo an Italian. A great deal of the difference between the ways in which the genius of these two men manifested itself may be summed up in this statement. The Italian race, under its sunny skies, has an ingrained love of beauty. The German, in a sterner climate – ‘How i shall freeze after this sun,’ – wrote Durer during his stay in Italy to a friend in Nuremberg – retains to this day the energy that cavered its way through the vast forests of his country, and some of the gloomy romance that haunted their dark shadows. The German spirit is characterized by a ‘combination of the wild and rugged with the homely and tender, by meditative depth, enigmatic gloom, sincerity and energy, by iron diligence and discipline. Very remarkable qualities these, and to be found in Durer’s work, which is the reason that we describe him as being so representative of the Teutonic race.
But it was not only the difference of race that helped to mold the genius of these two men differently; each was a manifestation of the Renaissance of art and learning which was spreading over Europe: Leonardo of that form of it which appeared in Italy, and Durer of that which was beginning to appear in Germany. Had Durer been born in Italy and reared up under Italian influences, and Leonardo’s life been associated with Germany, who shall say what a difference would have resulted to the work of each? For the aim and character of these two branches of the Renaissance were very dissimilar.
The Italian, as we have seen, began by seeking a return to truth of natural form; but was soon influenced by the classical remains, which abounded in Italy and were so eagerly searched for and studied, that a worship of the antique, the Roman and Greek, absorbed men’s minds. Raphael, as we have noted, clothed the story of the Bible in classic garb; classic myth, classic thought and literature, filled the imagination of the artists and thinkers; religion and a revived paganism skipped hand in hand. I use, the word ‘skipped’, because of the joy which possessed the Italians of the fifteenth and early sixteenth centuries in the new realization of their racial love of beauty. Painter after painter before Leonardo’s time had tried to give expression to it; he was the heir of their endeavours and the contemporary of a number of gifted men, who gathered at Florence and under the patronage of the Medici made it a reflection of what Athens had been under Pericles.
Вне всякого сомнения, что гениями рождаются, а не становятся. Но в то же время ошибкой является исследование и обнаружение причины становления человека гением, однако пристойно и интересно замечать, как его гениальность становится популярной в определенном контексте как результат его окружения.
И так, Дюрер родился в Германии, а Леонардо в Италии. Большая часть той разницы, существовавшей в способах проявления гениальности этих двух людей складываться в следующем. Итальянская нация пропитала свою загорелую кожу любовью к красоте. Немцы, в свою очередь, проживают в суровом климате - «Как я замерзну после такого солнца,» писал Дюрер своему другу в Нюрнберг во время своего пребывания в Италии - сохраняя энергию дня, покрывающую путь через огромные леса страны и немного из мрачной романтики, которая преследовала их темные тени. Немецкая натура может быть охарактеризована как «сочетание дикого и бурного с домашним и нежным, задумчивой глубины и загадочного мрака, искренности и силы, железным усердием и дисциплиной». Эти удивительные качества, нашедшие место в произведениях Дюрера являются причиной его принадлежности к германской нации.
Но это была не только разница наций, которая помогла сформовать гениальность этих двух людей по-разному. Каждый был проявлением искусства периода Ренессанс и учением, которое распространилось по всей Европе: Леонардо того направления, которое представляло Италию, Дюрер – Германию. Если бы Дюрер родился в Италии и воспитывался под итальянским влиянием, а жизнь Леонардо была бы связана с Германией, кто бы осмелился сказать что разница кроется только лишь в работах обоих художников? Цель и характер этих двух ветвей Ренессанса были очень различны.
Итальянцы, как мы уже смели заметить, начали с поиска к возвращению естественных форм, вскоре подвергшийся влиянию классических посмертных произведений, которых в Италии было немало, так нетерпеливо отысканных и изученных, что почтение античному, римскому и греческому, поглотило человеческий разум. Рафаэль, как мы уже отметили, придал Библейской истории классическую трактовку. Классический миф, классическая мысль и литература наполняла воображение художников и мыслителей, религия и восстановленное язычество прыгали рука об руку. Я использую слово «прыгали», потому что радостью, которой обладали итальянцы в пятнадцатом и в начале шестнадцатого века, было новое понимание их национальной любви к красоте. Художник за художником во времена, предшествующие времени Леонардо, пытались придать этому выражение. Он был наследником их усилий и современником ряда одаренных людей, которые собирались во Флоренции и под патронажем Медичи сделали отражение того, что афиняне во времена Перикла.
